Сергей Семанов. Генерал Брусилов

1853-1926

БИБЛИОТЕКА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Сергей Семанов

Генерал Брусилов

Документальное повествование

[После перехода турецкой границы по войскам Кавказского корпуса был отдан приказ…]

После перехода турецкой границы по войскам Кавказского корпуса был отдан приказ:

«Воля государя, честь и достоинство России требуют, чтобы с занятием нами турецких провинций спокойствие среди населения утверждалось прочно.

Никто ни под каким предлогом не должен поднимать оружия на жителей, покоряющихся нашей власти, бесплатно пользоваться имуществом жителей, в чем бы таковое ни состояло и к какому бы вероисповеданию и к какой бы национальности жители ни принадлежали...»

Русские воинские начальники строго следили за исполнением подобных приказов. Всю жизнь оставался верен этим лучшим традициям нашей армии и Брусилов. Ни молодым поручиком, командиром кавалерийского разъезда, ни генералом, ни верховным главнокомандующим — равно не допускал он жестокостей над побежденными и насилия над мирным населением.

По возвращении к Карсу Брусилову довелось участвовать в нескольких стычках. Одна из них могла окончиться серьезной неприятностью для него самого...

26 апреля русскому командованию стало известно, что к северу от Карса пасутся большие стада скота. Для их захвата были отряжены Тверской и казачий Горско-Моздокский полки. Но вместо стад скота русские кавалеристы натолкнулись на турецкий отряд — пехота, кавалерия и артиллерия, — совершивший вылазку из крепости. Турецкая пехота цепями начала наступать на русских. В ответ драгуны и казаки спешились, залегли и открыли огонь. Турки ввели в дело артиллерию, в русской цепи появились убитые и раненые. Поскольку силы врага явно превосходили наши, было отдано приказание садиться на лошадей и отходить.

Брусилов ехал шагах в десяти позади своего полкового

[40]

командира полковника Новрузова. Вдруг неприятельский снаряд со страшным воем пронесся у него над головой, упал между Новрузовым и Брусиловым и разорвался. Лошадь Новрузова, совершив огромный скачок, оборвала поводья, понесла полковника, врезалась в третий эскадрон и только тут была остановлена. Лошадь Брусилова от испуга вздыбилась и опрокинулась навзничь; вместе с ней упал и всадник, успевший, однако, освободить ноги от стремян. Но лошадь тут же вскочила и ускакала. Брусилов остался пешим...

Весь отряд тронулся рысью, и Брусилову в лучшем случае грозил плен. Тогда он побежал по пахотному полю, надеясь только на скорость и выносливость своих ног. Но драгуны не оставили поручика в беде: к величайшей радости Брусилова, навстречу ему скакал трубач его эскадрона и вел в поводу сбежавшую лошадь. Вскочив на нее, Брусилов вскоре догнал товарищей.

Меж тем Каре был плотно обложен русскими войсками. Но к северо-западу Ахалцыхский отряд русских войск не решался атаковать крепость Ардаган. На помощь был послан отряд, в который вошли тверские драгуны.

На рассвете 4 мая русские начали атаку Гюлявердынских высот, прикрывавших крепость. Умело управляемый артиллерийский огонь очень помогал им. Один за другим русские солдаты, карабкаясь по скалам под жестоким артиллерийским огнем, захватывали турецкие окопы. Впоследствии выяснилось, что упорное сопротивление турецких артиллеристов объяснялось весьма необычно: они были прикованы к своим орудиям.

На следующий день русские приступили к штурму самой крепости Ардаган. Река Кура делит город на две неравные части: на правом берегу находился дом паши, казармы, госпитали, на левом же — грозная цитадель и большое число зданий. Через Куру имелось два моста.

Несколько часов продолжалась артиллерийская дуэль, в результате которой часам к пяти дня огонь турецких батарей был подавлен. Тогда русские пехотинцы пошли в атаку и вскоре ворвались в город. Паника охватила турок, они ринулись к мостам. В этот-то момент русское командование и ввело в дело кавалерию, в том числе и тверских драгун.

Около семи часов вечера Брусилов с товарищами прибыли к берегу Куры. Зрелище, открывшееся им, было потрясающим. В наступающих сумерках толпы турецких солдат устремились к мостам: все искали спасения на противоположном берегу. Но русские пехотинцы преследовали вра-

[41]

гов по пятам, расстреливая и коля их штыками. Шум, крик, вопли, выстрелы слились в ужасающий гул. Мост трещал, обрушились перила, и сотни людей летели вниз — в воду и на камни.

Командир 1-й кавалерийской сводной дивизии генерал Шереметьев приказал артиллеристам кубанской батареи приблизиться к мосту п открыть огонь. Несколько гранат, выпущенных кубанцами, довершили разгром врага. Целые батальоны турок, побросав оружие, кинулись в Куру, пытаясь спастись вплавь...

На плечах бегущих турок тверские драгуны переправились через реку п стали преследовать врага. Он уже не мог оказать сопротивления, толпы вооруженных и безоружных турок разбегались во все стороны, пользуясь наступившей темнотой. Цитадель никто не защищал. Ардаган был взят.

В послужном списке офицера Брусилова вскоре появилась запись: «За отличие, проявленное в боях с турками 4 и 5 мая 1877 г. при взятии штурмом крепости Ардаган, награжден орденом Станислава 3-й степени с мечами и бантом».

То была первая боевая награда Брусилова. Первая, но, как оказалось, не последняя. И поскольку герой этой книги получил за свою долгую военную службу почти полный набор существовавших тогда в России орденов, то самое время сказать хотя бы несколько слов о русской орденской системе того времени. Это тем более полезно для читателя, что в русской классической литературе от Пушкина до Чехова постоянно поминаются те или иные награды героев, причем порой это имеет немаловажное сюжетное значение.

В истории русского наградного дела первый русский орден был учрежден Петром Первым в 1698 году — орден Андрея Первозванного. На протяжении более двух столетий он был высшей наградой, однако получали ее преимущественно лица царствующих династий или крупнейшие сановники. Высшим боевым отличием считался орден святого Георгия Победоносца, введенный в 1769 году. Подразделялся орден на четыре степени — им награждались исключительно офицеры и только за непосредственное участие в бою и личную храбрость. Естественно, что заслужить его можно было лишь па поле сражений. Получить «Георгия» считалось огромной честью для всякого офицера. И этой честью очень дорожили.

Низшей из офицерских наград считался орден святого Станислава, причем за участие в боевых действиях награж-

[42]

денный получал этот знак со скрещенными мечами. Выше «Станислава» шел орден святой Анны, а еще выше — святого Владимира, опять же за боевые заслуги они полагались с мечами. «Станислав» и «Анна» имели три степени, «Владимир» — четыре. Низшая, третья степень (для «Владимира» и «Георгия» — третья и четвертая) носилась на ленточке на груди, вторая — на ленте вокруг шеи (отсюда известная чеховская «Анна на шее»), а первая — на широкой перевязи у бедра, на груди же при высшей степени полагалось носить звезду — серебряную с эмалью и позолотой или шитую золотой и серебряной нитями.

Итак, будущий полководец получил пока самую низшую степень самого невысокого ордена. Невысокого, да, но — и это «по» следует очень подчеркнуть! — с мечами, то есть за боевые действия. А это ужо существенно! Ведь большинство «Станиславов», «Анн» п «Владимиров» давалось-то без мечей, просто за выслугу лет и прочее. Поручику было чем гордиться.

Случилось так, что под стенами Карса Брусилову пришлось задержаться надолго. Крепость осаждалась недостаточно решительно, да и недостаточно умело. К тому же турки упорно сопротивлялись, часто делали вылазки. Тогда вызывали на поле боя кавалерию, чаще всего драгун. Поскольку местность была неровная, эскадроны шли в разомкнутом строю, на рысях, а не в галоп.

Турки отступали, а по русской коннице открывали огонь крепостные орудия. Такие вылазки повторялись чуть ли не каждый день. Драгуны несли потери (незначительные, впрочем), но так ни разу и не столкнулись с противником. Что ж делать...

Об этих изнурительных столкновениях молодой офицер Брусилов вспоминал с неудовольствием: «Мы называли эти вызовы кавалерии к Карсу «выходами на бульвар», и этот «бульвар», признаться, нам порядочно надоел». Слов нет, куда увлекательнее гнаться за турецким главнокомандующим по горным дорогам, вести лихие кавалерийские атаки! Однако поручик Брусилов во время этих вылазок приобрел тот важнейший для военного человека навык, без которого ни ему, да и никому другому, не удавалось стать выдающимся полководцем: умение стоять под огнем. Это далеко не просто: стоять, когда в тебя стреляют, и не ложиться, идти вперед, под огонь, хотя непослушное тело само, кажется, готово поворотиться вспять, идти медленно, когда ноги будто несут тебя быстрее и быстрее, слушать в грохоте боя команду и исполнять ее, не мешкая (или, более того, от-

[43]

давать нужную команду и показывать пример исполнения ее).

Позже Брусилов понял: боевой выдержке нельзя выучиться в самых лучших военных училищах, ее не освоить на самых суровых маневрах, это можно постичь, только находясь самому под огнем. Только человек, не единожды бывавший под огнем, только он поймет, что можно, а чего нельзя ожидать от другого человека, других людей, посылая их в огонь. Только он знает пределы возможного и невозможного в бою и сможет точнее и лучше рассчитать все, как командир. Раз за разом самому ходить и водить людей в атаку нерезвой рысью под огонь, под грохот разрядов и стоны раненых товарищей — это боевой опыт, который не имеет цены для будущего военачальника.

Война принимала все более ожесточенный характер. Пока войска, осаждавшие Каре, вели изнуряющие, но нерешительные бои, главные силы русской Кавказской армии вели поначалу успешное наступление. Южнее Карса русский так называемый Эриванский отряд взял с ходу сильную турецкую крепость Баязет. На черноморском побережье были успешно отражены турецкие десанты. Война тут разворачивалась в нашу пользу.

Султанское командование, опасаясь полного разгрома на азиатском участке фронта, вынуждено было перебросить резервы в свою Анатолийскую армию, хотя эти резервы так нужны были в то время на Балканах! Итак, стратегическая задача, поставленная в начале войны перед Кавказской армией, выполнялась: она оттягивала силы противника с главного театра военных действий. Но ведь можно и перевыполнить намеченные задачи. И судьба предоставляла такую возможность русскому командованию. Сложились благоприятные условия для решающего сражения с главными силами турок, отступившими в районе Сарыкамыш — Зивин, примерно посередине основной стратегической линии военных действий (Каре — Эрзерум). Перед командованием Кавказской армии вставала проблема — атаковать ли турецкие позиции, что называется, на плечах отступающего противника или дождаться падения Карса и тогда уже обрушиться всеми силами. Силы турок явно недооценивались, было принято опрометчивое решение — идти вперед.

Началось легкомысленное, плохо подготовленное наступление на Зивин. На этом участке русские войска повел генерал Гейман. То был колоритный и экстравагантный человек, кантонист, сын еврея-барабанщика, весьма ловкий интриган и острослов, но безусловный авантюрист. Стремясь

[44]

во что бы то ни стало связать свое имя с решающим, как он полагал, успехом в войне, не проведя разведки, Гейман направил свои войска прямо на лобовой штурм. Лорис-Меликов, находившийся при его отряде, тоже отнюдь не выдающийся стратег и тоже авантюрист, плохой этот план утвердил. Перед атакой Гейман самоуверенно произнес слова, которые обыкновенно говорятся «для истории»:

— Я не веду сегодня колонн. Здесь и без того довольно генералов, нужно же им дать случай отличиться.

Отличились... Опытный Мухтар-паша собрал превосходные силы, русская атака была отбита, турки сами перешли в наступление. Самоуверенность Геймана и Лорис-Меликова сменилась растерянностью, и русские войска стали отступать. Отошли далеко, даже осаду Карса пришлось снимать. Кавказские войска потерпели неожиданную и досадную неудачу.

Конечно, всех этих подробностей Брусилов знать тогда не мог, просто однажды вечером полку приказано было срочно собраться и отходить. Отошли тверские драгуны быстро, неожиданно для противника и без потерь, но настроение у них было неважное. Все понимали: проиграли сражение не рядовые, а генералы. Так и было. Брусилову не раз предстояло еще убедиться в слабости высшего военного и политического руководства тогдашней России. Дряхлеющий правящий класс уже не в состоянии был выдвинуть полководцев, подобных Петру Великому, Суворову или Кутузову. Под Карсом, лишь в малых размерах, произошло то, чему Брусилов позднее стал свидетелем в масштабах неизмеримо более огромных и последствиях несравненно более трагических. Только стойкость и мужество русских воинов позволяли армии восполнять неграмотное командование и плохое руководство.

[45]

< Назад

Вернуться к оглавлению

Вперёд >

Далее читайте:

Брусилов Алексей Алексеевич (1853-1926), военный деятель царской и Красной армий.

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС