Сергей Семанов. Генерал Брусилов

1853-1926

БИБЛИОТЕКА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Сергей Семанов

Генерал Брусилов

Документальное повествование

[В Петрограде Брусилов впервые встретился с Керенским]

В Петрограде Брусилов впервые встретился с Керенским. Ловкий, удачливый и, вследствие того, популярный дореволюционный адвокат, обладавший недюжинным красноречием, скорее краснобайством, Керенский в первые послереволюционные месяцы стал кумиром мелкобуржуазных слоев города, интеллигенции. «Душка Керенский» умел производить впечатление, в основном на политических младенцев. Видимо, поначалу на него обратил внимание и Брусилов.

Совещание в целом закончилось безрезультатно. Поскольку все же наступать предполагалось, Брусилов просил Керенского приехать на Юго-Западный фронт, чтобы «воодушевить» войска изложением позиции Временного правительства. Керенский обещал и не замедлил выполнить обещание: 12 мая он пожаловал на Юго-Западный фронт. С ним приехал Альбер Тома — французский министр. «Социалист» явился в Россию, чтобы убедиться в готовности ее продолжать войну. Теперь он разъезжал по стране, уговаривая русских рабочих в тылу и солдат на фронте «потрудиться» на благо войны, то есть во имя интересов французских и русских капиталистов.

Керенский выступил на съезде, а на следующий день он и Брусилов смотрели в Бучаче «батальон смерти». Тут необходимо объяснение.

[255]

Весной мятежного 1917 года многие командиры думали о подъеме боеспособности войск. Тогда-то на Юго-Западном фронте возникла мысль о создании особых ударных частей, которые состояли бы из добровольцев, признававших дисциплину и готовых идти в бой по первому приказанию начальства. Инициаторами организации ударных батальонов были подполковник В. К. Манакин и капитан М. А. Муравьев, тот самый, что впоследствии, в октябре 1917 года, руководил боевыми действиями против войск Краснова — Керенского под Петроградом, а в июле 1918 года пытался поднять мятеж против Советской власти на Волге. Брусилов счел полезным формирование ударных батальонов. Один из них показали Керенскому. Военному министру понравился и батальон, и сама идея. Брусилов получил согласие на дальнейшее создание подобного рода подразделений.

Обдумав вопрос, он телеграфировал Алексееву 16 мая: «Для подъема наступательного настроения армии и морального впечатления весьма желательно скорейшее появление на фронте первых революционных батальонов, что возможно при условии разрешения вами срочно начать вербовку волонтеров в военно-учебных заведениях, во флоте и крепостях Черного моря...» Мысль Брусилова высказана по необходимости кратко (телеграфный слог!), но она весьма примечательна. Истинный патриот своей страны, Брусилов искал какого-то нового пути в продолжении оборонительной, как ему тогда казалось, войны, но самое важное тут, что выход он искал не против народа, а вместе с ним! Народ принял революцию? Что ж, придется создавать революционные батальоны. А потом, может быть, и армии?..

Тут-то и обозначился глубочайший, основополагающий раздел между Брусиловым и будущими вождями русской контрреволюции, в первую очередь с Алексеевым и Корниловым.

Нет ничего удивительного и неожиданного, что к брусиловскому предприятию Алексеев отнесся с холодком. 18 мая он отвечал главкоюзу: «Совершенно не разделяю надежд ваших на пользу для лихой, самоотверженной, доблестной и искусной борьбы с врагом предложенной мерой. Разрешаю только потому, что вы эту мысль поддерживаете. Военно-учебные заведения мне не подчинены, и разрешить в них вербовку не могу, на это нужно согласие и распоряжение военмина, которому телеграфирую, но считаю, что мы не имеем права расходовать в качестве рядо-

[256]

вой силы наших будущих офицеров, пополнение коих становится все труднее. Вербовка из состава Черноморского флота парализует флот, ибо судовые команды не имеют штатного состава...»

Все ясно: никаких «революционных батальонов» будущий вождь белогвардейщины не потерпит. Отметим и другое: характер переписки двух военачальников, кроме того, показывает, что формирование ударных батальонов не имело, по крайней мере в начальный момент, контрреволюционной цели: уж кто-кто, а генерал Алексеев не преминул бы использовать их против революционеров.

Несомненно, что основной идеей, которой руководствовался Брусилов при организации этих батальонов, было желание иметь в предстоящем наступлении под руками хоть некоторое количество надежных частей — разложение армии продолжалось стремительными темпами.

Не менее очевидно и то, что кое у кого могло возникнуть намерение употребить эти батальоны и против тех фронтовых частей, которые откажутся выполнять распоряжения начальства и не пойдут в наступление. Главное же, Брусилов не мог гарантировать, что ударные батальоны не будут употреблены против революционного движения рабочих и крестьян в тылу. В дальнейшем так и произошло.

Несколько дней Керенский и Брусилов объезжали войска фронта, побывали даже вблизи передовой, и, хотя на позициях царствовала тишина, впоследствии Керенский не преминул принять предложенный ему подхалимами Георгиевский крест. В этом отношении, как видно, он не отличался от Николая II.

Повсюду солдаты встречали министра и главнокомандующего горячо, и повсюду Брусилов, на долю которого также выпало немало оваций, обращался к войскам с вопросом:

— Могу ли я от имени своих войск поручиться перед военным министром, что они честно исполнят свой долг перед родиной и народом, когда это потребуется, пойдут умирать за свободу?

Повсюду с энтузиазмом отвечали — «да».

В Бучаче солдаты три версты сопровождали медленно двигавшуюся машину с Керенским и Брусиловым, сидящие в машине пожимали сотни тянущихся к ним солдатских рук... Доверчивые русские солдаты относились пока к ним обоим одинаково приветливо. До поры...

[257]

 «Народолюбство» масона Керенского было показное: в душе он глубоко презирал это «быдло» в серых шинелях, но приходилось играть избранную роль — вот и пришлось предпринять тягостную для него поездку на фронт. Однако предприимчивый министр использовал этот пропагандистский вояж и для другой цели: присмотреться поближе к популярнейшему русскому генералу, оценить его в своих интересах. Керенский распознал, что Брусилов не метит в Наполеоны и не разделяет реакционных взглядов большинства генералитета (это верно), что он политически неопытен (и это верно — пока), а главное, его скромность и сдержанность он принял за простоватость — «мы», дескать, будем им легко управлять (здесь-то самоуверенный выскочка основательно ошибся!).

Тогдашний верховный Алексеев не подходил Керенскому в его весьма далеко идущих планах: слишком уж откровенно тот был контрреволюционен и негибок в отношении с солдатами. Пусть он отчасти и «свой», и еще в Могилеве издавна был окружен «братьями», по все же для пользы дела от него следовало своевременно избавиться. Не следует все же раздражать солдат... Вскоре сыскался подходящий повод: 7 мая Алексеев, выступая на съезде офицеров армии и флота, назвал «утопической фразой» лозунг о мире без аннексий и контрибуций. Это вызвало скандал. 22 мая 1917 года Алексеев был снят с поста верховного главнокомандующего и на его место был назначен Брусилов. Выбор был закономерен — имя его сделалось самым популярным среди всех военачальников.

 Итак, на шестьдесят четвертом году жизни генерал Брусилов, хоть и не надолго, всего на два месяца, удостоился величайшей воинской чести — занял высший в русской армии пост.

[258]

< Назад

Вернуться к оглавлению

Вперёд >

Далее читайте:

Брусилов Алексей Алексеевич (1853-1926), военный деятель царской и Красной армий.

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС