Сергей Семанов. Генерал Брусилов

1853-1926

БИБЛИОТЕКА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Сергей Семанов

Генерал Брусилов

Документальное повествование

[К штурму крепости готовились всесторонне и тщательно]

К штурму крепости готовились всесторонне и тщательно. К счастью для дела, фактическим руководителем наступления стал генерал Лазарев — способный и решительный военачальник, полная противоположность Лорис-Меликову, номинальному командующему. Учитывая, что турецкие солдаты хуже переносят нервную сумятицу ночного боя, поддаются панике, а их командиры в этих условиях теряют нити управления войсками, штурм решено было проводить ночью.

Приближалась полночь 5 ноября 1877 года. В вечерних сумерках полки были построены перед атакой. Было холодно, в низинах уже белел снег, с гор дул ледяной ветер. Брусилов, кутаясь в бурку, закрывая лицо башлыком, выслушал приказ: полк должен не допустить прорыва противника из крепости по Эрзерумской дороге. Хрипловатым, простуженным голосом командир полка закончил: 

[50]

— ...Помните, что наша борьба с турками за избавление болгар-христиан от турецкого насилия — дело святое, а поэтому забудьте все мирское и направьте ваши помыслы и усилия только на уничтожение врага.

Испокон веков в русской армии был обычай особо торжественно готовиться к предстоящей кровавой сече. Надевали чистую рубаху, исповедовались и причащались у полкового священника, кто умел писать — оставляли письма родным, давали наказ товарищам, кому что отдать после смерти: тому — кинжал в серебряной оправе, тому — образок святого Георгия, покровителя православных воинов, на серебряной цепочке, а тому вот — новые ненадеванные сапоги. К возможной кончине тут готовились деловито и спокойно.

Брусилов тоже проделал этот предписанный воину обряд, но вряд ли по сильному внутреннему чувству: в двадцать четыре года в собственную смерть не очень-то верят. К тому же, как и многие другие молодые офицеры того времени, каноны христианские он знал плоховато, а над мировоззренческими вопросами — подобно большинству людей его круга — пока не задумывался. Он прилежно исполнял православные обряды, скорее как дань традициям отцов и дедов. К завещаниям же, как и почти все молодые люди, испытывал пренебрежение. С неподдельным душевным волнением он исполнил одно: написал приемному отцу, поблагодарил его за все и, как водится в таких случаях, попросил прощения.

Русское наступление начиналось широко и мощно. Лишь только ночная мгла плотно легла над Карсом и окрестными горами, пехотные колонны, пользуясь кромешной тьмой, в полной тишине начали выдвигаться к турецким фортам. Огонь открывали только с предельно близкого расстояния или уже будучи обнаруженными противником. Повсеместно происходили штыковые атаки, переходившие в рукопашные схватки. В темноте Брусилов и другие драгуны не видели, разумеется, поля боя, но музыку битвы они слышали прекрасно, а понимать подобные мелодии они уже научились очень хорошо. Сомнений не оставалось: наша брала! При первых же солнечных лучах стало очевидно: почти все турецкие форты пали, там хозяйничали русские солдаты, поворачивая орудия против крепости. Ясно, что Каре был обречен.

Однако сражение еще не кончилось. Теперь-то и наступил черед кавалерии. Колонны турок вышли из крепостных ворот и двинулись на запад, то есть к Эрзеруму, надеясь

[51]

пробиться к своим. Двигались, как казалось Брусилову, прямо на тверских драгун.

Разумеется, ни Брусилов, ни его товарищи не знали, что турецкий главнокомандующий в Карее Гуссейн-паша уже бежал с небольшой свитой, бросив свою армию на произвол судьбы. В покинутых им войсках нашлись, однако, офицеры, которые собрали бегущих в панике солдат, кое-как построили их в ряды и повели по Эрзерумской дороге. Полк драгун быстрым маршем двинулся наперерез. Эскадроны четко, как на параде, вышли на дорогу и развернулись фронтом перед отступающими турками. Кое-как построенная пестрая их колонна приближалась. Брусилов уже хорошо различал короткие синие куртки турок, перепоясанные ремнями, фески с пышными кисточками. Он сжимал эфес шашки, вот-вот ожидая привычной команды идти в атаку. Вдруг турецкая колонна стала. Вперед вышло несколько человек, оживленно махавших руками.

— Сдаются, сдаются! — пронеслось по рядам драгун.

Так оно и было. Увидев, что они окружены, и не надеясь пробиться сквозь заслон русской кавалерии, турки сдались. Впоследствии Брусилов рассказывал об этом с обычной благожелательностью русского человека к чужому несчастью, даже если это несчастье постигло бывшего неприятеля: «Действительно, рассматривая положение турок, нужно сознаться, что у них другого выхода не было: до Эрзерума было не менее трех-четырех переходов, вышли они в одних куртках, без всякого обоза, и в таком состоянии, без пищи, по колено в снегу, пройти им до Эрзерума было бы невозможно».

Однако сам Брусилов принадлежал к той армии, которая приучена была делать именно невозможное. Вспомним суворовские полки, окруженные в снежных горах, они пробились через превосходящего противника чуть ли не босиком, хотя «по правилам» им полагалось бы сдаться. И так было и до, и после великого Суворова. Еще летом 1877 года турками был окружен небольшой русский гарнизон в замке крепости Баязет. Ни хлеба, ни боеприпасов, а осаждающих ровно в десять раз больше (это потом точно высчитали военные историки). И что же? На предложение сдаться, что было бы вполне «по правилам», капитан, командовавший гарнизоном, отвечал, что русские не сдают крепостей, а сами берут их. Двадцать три дня держался гарнизон, приготовились уже было взорвать замок, да подоспела помощь.

Именно в таких традициях и был воспитан штабс-капитан Брусилов: брать крепости, по не сдавать их.

[52]

За участие в штурме Карса Брусилов был награжден орденом Станислава 2-й степени с мечами. Итак, за семь месяцев войны он заслужил повышение в чине и три боевых ордена!

Для младшего офицера, как и для солдата, собственная военная судьба непредсказуема. Где он будет завтра, что с ним произойдет, с кем он встретится и расстанется — знать ему не дано, решает это высшее командование. Не знал а Брусилов вечером 6 ноября 1877 года, когда вместе с драгунами сопровождал обратно в Каре колонну пленных турок, что для него война уже закончилась. Основные силы русской Кавказской армии, преследуя отступающих турок, пошли на Эрзерум, а дивизия, в которую входил Тверской драгунский полк, была отведена в глубокий тыл. Так Брусилов оказался примерно в тех местах, откуда полгода назад он начинал воевать.

Ему, без сомнения, повезло. Второе наступление русских войск под Эрзерумом вновь оказалось неудачным. Тот же генерал Гейман действовал вяло и нерешительно, осада крепости затянулась. Начиналась зима, очень суровая в тех краях. Турки отсиживались в хорошо оборудованной крепости, а русские замерзали в наспех вырытых землянках. Военные действия не велись, но наша армия понесла большие потери, которые на военном языке носят осторожное название «небоевые». Проще говоря, по вине Геймана й гешефтмахеров-интендантов солдаты гибли от холода и плохого снабжения. В довершение несчастий русскую армию поразила эпидемия тифа. Множество людей погибли. Судьба не пощадила и генерала Геймана, он тоже заболел и вскоре умер.

— Бог покарал, — крестясь, говорили измученные солдаты, замерзая в окопах.

Тем не менее русская армия твердо стояла под стенами Эрзерума. Турки уже истощили все силы, когда 19 (31) января 1878 года было подписано перемирие. Оттоманская империя потерпела сокрушительный разгром на Балканском театре, русские отряды стояли под стенами Константинополя. Военный успех был полный!

К сожалению, правительство Александра II не сумело воспользоваться плодами этих побед, оплаченных кровью русских солдат и офицеров. Условия мира оказались куда менее выгодными для России, чем они могли бы быть. Однако народы Румынии и Болгарии получили долгожданную свободу, вздохнула и так называемая турецкая Армения, с 

[53]

Карсом и Ардаганом. Но значительная часть Армении еще оставалась под властью турок.

Престарелый, плохо уже соображавший канцлер Горчаков, которому давно следовало уйти с поста руководителя русской внешней политики, бездарно провел переговоры по этому вопросу. Александр II оплошность своего канцлера утвердил. Так миллионы армян остались за пределами своей родины.

Результаты окончившейся войны сильно разочаровали всех ее участников.

Тем временем Брусилов отдыхал от военных тягот в зеленых долинах Грузни. Впрочем, слово «отдыхал» надо понимать несколько формально, ибо никакой усталости молодой драгун не чувствовал. Напротив, он был преисполнен бодрости и уверенности в своих силах. Он ушел в поход всего лишь год назад, ушел молодым, необстрелянным юношей, теперь он стал ветераном, закаленным солдатом, опытным офицером. Он побывал под огнем, он ходил в атаку с шашкой наголо, он глядел смерти в лицо. Стал настоящим боевым командиром.

[54]

< Назад

Вернуться к оглавлению

Вперёд >

Далее читайте:

Брусилов Алексей Алексеевич (1853-1926), военный деятель царской и Красной армий.

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС