Сергей Семанов. Генерал Брусилов

1853-1926

БИБЛИОТЕКА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Сергей Семанов

Генерал Брусилов

Документальное повествование

[Брусилов вспоминал о крайне неприятном разговоре с Алексеевым в те дни]

Брусилов вспоминал о крайне неприятном разговоре с Алексеевым в те дни: «Он меня опять вызвал к телефонному аппарату, чтобы сообщить, что вследствие дурной погоды Эверт 1 июня атаковать не может, а переносит свой удар на 5 июня. Конечно, я был этим чрезвычайно недоволен, что не стесняясь и высказал, а затем спросил, могу ли я по крайней мере быть уверенным, что хоть 5 июня Эверт наверняка перейдет в наступление. Алексеев ответил мне, что в этом не может быть никакого сомнения...»

Алексеев, однако, либо плохо знал своих подчиненных — Эверта и Куропаткина, — либо не мог с ними совладать. Брусилов со своей стороны утверждал позднее, что Алексеев прекрасно понимал, в чем дело, но, как бывший подчиненный Куропаткина и Эверта в русско-японской войне, скрепя сердце стремился прикрыть их бездействие. Думается, что на ходе дела сказывалось влияние, которое имел Куропаткин не только на царя, но и на царицу и ее окружение.

Интересно, что нежелание Эверта оказать помощь Юго- Западному фронту вызывало возражение у его собственных подчиненных. Генерал Рагоза, командующий 4-й армией, которой было поручено атаковать укрепленную позицию у Молодечно, узнав, что атака эта отменена, поспешил в штаб к Эверту для объяснений.

— Ваше высокопревосходительство, — убеждал Рагоза, — мы проделали огромную работу, войска подготовлены отлично, и с теми средствами, которые у нас ныне имеются, мы безусловно будем иметь успех. Смею вас уверить, что и я, и мои войска вне себя от огорчения, поскольку атака, столь долго подготавлявшаяся нами, совершенно неожиданно отменена.

Алексей Ермолаевич Эверт своей наружностью вызывал невольное уважение: это был высокий, плечистый, грузный генерал. Говорил он отчетливо, веско, размеренно. Думая, видимо, сразу же подавить сопротивление подчиненного, он промолвил значительно:

— Атака вашей армии отменена не мной. Такова воля государя!

Но Рагозу оказалось нелегко остановить, настолько он горел желанием помочь товарищам на Юго-Западном фронте.

— В таком случае, ваше высокопревосходительство, осмеливаюсь заявить, что я не хочу нести ответственность за

[217]

неудавшуюся атаку и прошу разрешения подать докладную записку верховному главнокомандующему.

Главнокомандующий Западным фронтом не возражал, он даже поместил Рагозу с его начальником штаба в собственном кабинете для составления записки. Рагоза быстро сочинил докладную записку и вручил ее Эверту. Каково же было его удивление, когда Эверт, ознакомившись с запиской, заявил:

— Такую записку я никому подавать не намерен и оставлю ее у себя.

— Почему, Алексей Ермолаевич?

Пришлось Эверту сознаться:

— Инициатива отказа от удара под Молодечно принадлежит мне. Я сам испросил разрешения в Ставке перенести удар па другое место...

Много времени спустя Рагоза, старый знакомый Брусилова по службе, рассказал ему об этом инциденте.

— Как вы объясняете такой ни с чем не сообразный поступок? — спросил Брусилов.

— По моему убеждению, Алексей Алексеевич, громадные успехи, одержанные сразу же вашими армиями, необыкновенно волновали Эверта. Ему казалось, что в случае неуспеха наступления на его фронте он как военачальник будет скомпрометирован, и полагал, что в таком случае вернее воздержаться от боевых действий...

Не хотелось Брусилову верить в такое объяснение, но иных не приходило на ум...

3 июня он имел сомнительное удовольствие ознакомиться с директивой Ставки, в которой наступление Западного фронта на виленском направлении вообще отменялось. Взамен Эверту предписывалось не позднее чем через 12—16 дней организовать главный удар из района Барановичей, ибо враг уже перебрасывал с запада резервы, а русская Ставка вроде бы и не спешила. Почему?

Наконец, с десятидневпым опозданием, Ставка решила использовать благоприятную обстановку на Юго-Западном фронте. В срочном порядке сюда перебрасывались два корпуса и два тяжелых артиллерийских дивизиона. По-прежнему фронт должен был наносить удар на Ковель; в то же время ему предписывалось обеспечить свое левое крыло и подготовить операцию для достижения рек Сан и Днестр.

Итак, отныне главный удар наносил Юго-Западный фронт. Связанное с этим предоставление крупных резервов могло бы обрадовать Брусилова, если бы не некоторые обстоятельства. В час дня 4 июня он разговаривал с Алексе-

[218]

евым по прямому проходу я настоятельно доказывал, что войска фронта оказались в трудном положении, что против них в Ковеле собирается большая маневренная группа противника; он просил добавить тяжелой артиллерии и боеприпасов. Алексеев обещал, но Брусилов, умудренный печальным опытом, не очень доверял этим обещаниям. Как бы вдогонку разговору на следующий день он пишет Алексееву письмо:

[219]

< Назад

Вернуться к оглавлению

Вперёд >

Далее читайте:

Брусилов Алексей Алексеевич (1853-1926), военный деятель царской и Красной армий.

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС