Сергей Семанов. Генерал Брусилов

1853-1926

БИБЛИОТЕКА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Сергей Семанов

Генерал Брусилов

Документальное повествование

[Может быть, Брусилов еще некоторое время и оставался бы главковерхом]

Может быть, Брусилов еще некоторое время и оставался бы главковерхом, не случись перед совещанием в Ставке трагикомическое происшествие. Министр-председатель должен был прибыть в Ставку 16 июля в 14.30, а приехал на час раньше. Брусилов и наштаверх Лукомский в тот момент были заняты важными оперативными делами, вели переговоры с фронтами.

— Что делать, надо, видимо, ехать па вокзал? — спросил Брусилов.

— Думаю, что спешность вопросов, решаемых нами, позволяет задержаться, — посоветовал Лукомский, — ведь все равно мы должны встретиться с Керенским на совещании.

Решено было не спешить, но вскоре пожаловал адъютант Керенского.

— Господин министр-председатель требует немедленно явиться на вокзал, — передал он.

Выяснилось, что Керенский бушевал на вокзале, грозно кричал, что не только солдаты, но и генералы разбаловались, что их надо «подтянуть»... Министр-председатель к тому времени приобрел очень большое, непомерное мнение о своей персоне. Сохранив портфель военного министра, он уже подумывал о посте главковерха, чтобы непосредственно руководить операциями, наступать, побеждать...

Да что главковерх, диктатором намеревался стать присяжный поверенный Александр Федорович Керенский, русским Наполеоном. Он уже и форму себе военного пошиба изобрел, и позы, смахивающие на наполеоновские, прини-

[270]

мал, и не только на митингах, но и в повседневной обстановке. А тут — такое пренебрежение! Вот Керенский и кричал, что требует к себе внимания, ведь «прежних» генералы встречали, выстаивая часами, в любую погоду, на вокзалах... Поведение Керенского можно бы считать просто смешным, мелочным, если бы не жестокие бои на фронте, не отступление, не трагическое положение страны...

Когда Брусилов вошел в вагон министра, Керенский уже немного успокоился, но настроение его было явно враждебным. Сухим, официальным тоном он потребовал:

— Господин верховный главнокомандующий, я желаю знать положение дел на фронте...

Брусилов в общих чертах обрисовал положение — оно было тяжелым. Доклад завершился знаменательной фразой:

— Не хочу скрывать, что моральное состояние наших армий ужасное!

Подробного доклада Брусилов не стал делать и потому, что время уже приближалось к четырем часам, а совещание назначено было на три часа. Керенского и главковерха давно ждали, и потому Брусилов вынужден был задать вопрос:

— Не благоугодно ли будет господину военному министру отложить заседание? В противном случае надо ехать, нас ждут.

Керенский согласился поехать на совещание. В помещении генерал-квартирмейстера к тому времени собралось много генералов: кроме главнокомандующих Северным и Западным фронтами Клембовского и Деникина с их начальниками штабов присутствовали генералы Алексеев и Рузский. Не было главнокомандующего Юго-Западным фронтом Корнилова: войска этого фронта отступали, и Брусилов не счел возможным отвлекать главнокомандующего в столь опасный для фронта момент.

По предложению Керенского Брусилов доложил присутствующим о состоянии фронта, говорил о подготовке к наступлению, о том, что не менял основных распоряжений, сделанных его предшественником.

— Но произошла одна крупная перемена: войска, а главным образом пехота, стали к этому времени менее боеспособны, дисциплина, безусловно, пала настолько сильно, что нельзя было заставить их ни обучаться, ни работать по укреплению позиций и плацдармов. Вследствие этого наступление мы начали не в мае, а значительно позже...

[271]

Рассказав о попытках подготовить наступление, Брусилов продолжил:

— Тем не менее дисциплина в войсках не восстановилась, а без дисциплины и авторитета начальников успеха в длительных боях достигнуть невозможно.

Там, где была сильная артиллерия, где была могучая подготовка, там был порыв, но затем он выдыхался, и войска при нажиме противника, и даже без него, возвращались на свои позиции.

Чтобы вернуть боеспособность армии, надо дать дисциплину войскам. Прежнюю дисциплину полностью восстановить нельзя, и теперь желательно обсудить меры, которые могли бы поднять дисциплину и авторитет начальников и сделать войска послушными. Ведь теперь надо сутки п более, чтобы уговорить части идти выручать товарищей. Во время последних боев войска торговались, митинговали целыми сутками и иногда выносили решения не идти на помощь соседним частям. В результате — полная неудача. Без всяких разговоров при малейшем нажиме дивизии разбегались, не слушая ни уговоров, ни угроз. Все это происходит оттого, что начальники, от ротного командира до главнокомандующего, не имеют власти...

История указывает, что есть предел свободе армии, перейдя который армия превращается в скверную милицию, необученную, непослушную и выходящую из рук начальников...

В целом выступления Брусилова па совещании были выдержаны в деловом тоне. Но вот поднимается генерал Деникин — и атмосфера резко меняется.

Деникин, Алексеев и другие генералы в своих выступлениях требовали от Керенского немедленного уничтожения комитетов и комиссаров в армии. С этой точки зрения любопытна позиция Брусилова. Он говорил во втором выступлении на совещании:

— Что же касается до войсковых комитетов, то их уничтожить нельзя, но комитеты должны быть подчинены начальникам, которые могут, в случае надобности, разогнать комитет. Не чувство озлобления говорит мной: я всегда работал хорошо с исполнительными комитетами... Комиссариат желателен в настоящее время, только нужно определить размеры власти комиссаров. Долгом чести считаю отметить полезную работу комиссара Юзфронта. Потом, может быть, надо будет уничтожить комиссаров, но пока они нужны...

Неприкрытая контрреволюционная настроенность большинства генералов, особенно Деникина и Алексеева, неуди-

[272]

вительна — именно они (да Корнилов, которого не было на совещании) в ближайшее время станут столпами контрреволюции и белого движения. Удивительнее, что министр-председатель, которому крепко досталось от генералов, оправдывался перед ними в извиняющемся тоне, истерично взвизгивал и хватался за голову. В результате вышло не совещание, а «руготня», по выражению Брусилова.

[273]

< Назад

Вернуться к оглавлению

Вперёд >

Далее читайте:

Брусилов Алексей Алексеевич (1853-1926), военный деятель царской и Красной армий.

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС