Денис Миронов-Тверской

2006 г.

БИБЛИОТЕКА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Денис Миронов-Тверской

Судьба  солдата  забытой  войны

(документальная повесть по материалам фронтового дневника 1914 – 1917 гг.)

Портрет Ивана Яковлева на фронте. 1916 год.

На линии огня… год 1916-й

   «Встали в 3 часа приготовились к походу, выступили в 8 часов утра. Прошли 25 верст. Прибыли в местечко Будслав в 2 часа дня, где и остановились ночевать… Ночь провел в кошмарном сне. Ночевали в сарае», – записал в своём дневнике унтер-офицер Яковлев 16 мая 1916 года, будучи в то время на фронте в Минской губернии, недалеко от озера Нарочь. Военная телеграфная станция №3, в составе которой служил Иван, ежедневно, почти безостановочно передвигалась по боевым позициям. Повсюду готовились к генеральному наступлению. Шли работы по укреплению оборонительных сооружений, для этого привлекали не только солдат, но и мирное население :

   «18 мая  1916 год …Прошли 19 верст. Был обед у реки Вилейты и дер. Шипки. Тут много девок работают на окопах…»

  Окопы рыли по всей линии Восточного (Русского) фронта, и более всего на Юго-Западном его участке (от реки Стырь на севере до румынской границы на юге почти по прямой линии), которым командовал генерал Брусилов. Он приказал копать траншеи – непременный признак готовящейся скорой атаки – одновременно на двадцати участках своего фронта. Брусилов знал, что австрийцы с помощью воздушной разведки непременно обнаружат подготовку к наступлению. В результате противник так и не установил, где же будет нанесён главный удар.

   «Брусиловский прорыв» начался 22 мая 1916 года сразу на более чем десяти участках четырьмя армиями Юго-Западного фронта. Атака предварялась тщательной разведкой, мощной артподготовкой, в проволочных заграждениях заранее были проложены проходы. Русские войска обрушили на противника ураганный огонь артиллерии, смяли его оборону и вскоре разгромили несколько австрийских армий. Брусилов впервые применил тактику одновременного наступления на разных направлениях в масштабах фронта. Такая тактика не позволяла противнику сконцентрировать резервы и артиллерию в одном месте для отражения удара. Австрия стояла на пороге полного разгрома.

   День начала прорыва Иван Яковлев встретил на соседнем Западном фронте в белорусском местечке Гай. Воскресное утро. Солдаты молились Богу. Тогда по всей России служили молебны во славу русского оружия, просили у неба подмоги наступающей армии, чаяли божьей заступы.

   «22 мая 1916 год. Воскресенье. Встали в 7 часов, погода пасмурная. В 9 часов пошли в церковь, стояли обедню, было очень хорошо, пели отлично на два хора. Один солдатский, другой были девицы…».

   Вскоре, хотя и с опозданием, вперёд двинулись и войска Западного фронта. Насколько значительными были успехи наступающей русской армии на этом участке, можно судить по сводкам, которые телеграфист Иван Яковлев аккуратно заносил в свой дневник :

   «30 мая  1916 год.  Заступил на дежурство в 9 часов, в 11 часов получил сводку Западного фронта, полученные трофеи : 106000 нижних чинов, 1049 офицеров, 124 орудия, 180 пулеметов,       58 бомбометов. Прорыв неприятельской армии от рек Припяти до Румынской границы…».

   «2 июня  1916 год.  Заступил на дежурство, в 20 часов получил новые сведения. На Западном фронте взято в плен общее число : 1 генерал, 3 ком. полка, 2467 офицеров, 5 врачей, 150000 нижних чинов, 163 орудия, 267 пулемётов, 131 бомб., 32 мин.                       На Балтийском море наши потопили германский транспорт и сопровождавшие его два миноносца и один крейсер».

   «4 июня  1916 год. В 2 ч. 35 мин. принимал сводку взятых в плен на Западном фронте : 14000 нижних чинов, 100 офицеров и врачей». 

   На Юго-Западном фронте уже на второй день наступления    8-ая армия генерала Алексея Каледина прорвала австро-венгерский фронт, а 25 мая заняла город Луцк (Украина, центр Волынской области). В начале июня Каледин разгромил 4-ю австро-венгерскую армию эрцгерцога Иосифа Фердинанда Габсбурга и продвинулся на запад на 65 километров. Однако вскоре, исчерпав свои резервы, войска Юго-Западного фронта встретили упорное сопротивление германских сил, срочно переброшенных из Франции и с других участков Восточного фронта. Для поддержки наступления генерала Брусилова командование решило перевести в его распоряжение 3-ю армию соседнего Западного фронта. С эшелонами 3-й армии на «юг» отправилась и техническое подразделение Ивана Яковлева :

   «7 июня  1916 год. …В пути следования промокли до нитки и прозябли. Начали погрузку в 12 час. 25 мин. Тронулись в путь по железной дороге в 14 часов 25 мин. Мокрые и холодные, но улеглись спать. Проснулись на станции Молодечно, где пили чай и ели селёдки… Минск проехали ночью».

   Скоро промелькнули белорусские станции : Татарка, Берёзин, Жлобин… Через несколько дней эшелоны достигли пределов северо-западной Украины : проехали станцию Ровно, и наконец 13 июня прибыли в город Луцк. В предместьях недавно освобождённого Луцка Иван записал свои впечатления :

   «12 июня  1916 год. …Пошли осматривать австрийские бараки – всё поломано и пожжено… В 16 часов выступили. По пути следования луг не кошен...».

   Примечательно последнее наблюдение: оно подчёркивает происхождение автора. Офицер-дворянин или ополченец-интеллигент могли искренне сокрушаться о разорении войной какого-нибудь памятника высокой и утонченной культуры, но вряд ли удостоили бы вниманием некошеный луг или горящие хлеба. Другое дело крестьянин, по воле обстоятельств облаченный в солдатскую шинель. Иван Яковлев ещё не раз потом будет делать в дневнике заметки о «брошенной земле», ещё не раз запишет о редких случаях, когда удавалось, оставив на время винтовку, немного покосить или повязать снопы на прифронтовом поле – словом, вернуться на время к той жизни, к тому труду, от которого он был отлучён войною. Для вчерашнего крестьянина это важно, это стоит его внимания.

   Из дневника Ивана Яковлева : «24 июня  1916 год. …Смотрел лагерь наших пленных. Землянки. Трупов было много… Обратно шли по местечку Рожище. Представилась картина очень печальная – неприятель оставил зверские следы. Все хорошие здания и весь центр местечка выгоревшие. Красуются одни ужасные развалины…».

   Первая в истории война всемирного охвата явила человечеству невиданные прежде картины колоссальных разрушений и гибели неисчислимых людских масс. Всеобщее ожесточение, притуплённое восприятие смерти и крови коренным образом повлияли на отношение людей друг к другу –  человека к человеку, и в первую очередь на отношение к человеку в неприятельской военной форме. Впервые появились концентрационные лагеря для военнопленных, истязания которых были введены в систему. Германские офицеры часто поощряли бесчеловечное отношение своих подчинённых к пленным : считалось, что озверелые солдаты хорошо сражаются. Несмотря на безжалостность противника, русская армия придерживалась «рыцарского кодекса» ведения войны, и в большинстве случаев относилась к захваченному врагу милосердно. Однако кровавый дурман жестокой войны иногда помрачал и русские умы. «20 июня 1916 год. …Наши войска, 88 Петровский полк, взяли в плен двух австрийцев, обоим проломили голову прикладом…» – записал  в своём дневнике Иван. Впрочем, даже на фоне всеобщей очерствелости встречалось по временам и человечное, можно сказать,           по-христиански братское отношение к пленным противникам – и если не к живым людям, то по крайней мере к погибшим :

   «25 июня  1916 год. …Были на австрийском кладбище. Порядок образцовый, могилки одиночные окладены дёрном. На каждом крестик и много памятников из цемента и грифеля. Тут же и мастерская памятников. Каждый крестик с надписью.           Есть русские могилы с надписью : «Русский пленный, имеет жену, от роду 28 лет». Сделана часовенка из берёз, так же ограда оригинальная. Тропинки усыпаны красным грифелем…»     (Из дневника И.Яковлева).

   В конце июня 1916 года продвижение русских войск на    Юго-Западном направлении, встретив упорное сопротивление противника, замедлилось, а на некоторых участках фронта и вовсе остановилось. Начались ожесточённые артиллеристские бои и воздушные налёты, перемежавшиеся нечастыми атаками пехотных частей. Противоборствующие стороны буквально долбили огнём тяжёлых орудий укреплённые позиции друг друга, с целью истощить, измотать силы врага. Общую картину тех дней Иван Яковлев запечатлел в своём дневнике короткими штрихами :

   «25 июня  1916 год. …Река … проволочное заграждение, что если попадёшь, то не скоро и выпутаешься. …. далее возвысились окопы замаскированные. Даже и на близкое расстояние влево и сзади слышна артиллеристская канонада, и там же  ежеминутно витает смерть…»

   «26 июня  1916 год. …Принесли сведения, что немец ушёл и оставил окопы пустыми. Наши двинулись дальше…»

   «1 июля (пятница)  1916 год. …В 5 часов разбудил меня шум и грохот орудий и падавших снарядов с немецкого аэроплана. Пролетели через местечко Рожище около 20 немецких аэропланов и сбросили две бомбы. Одна у ворот ранила часового, другая у дивизионного обоза и убила часового. Наши батареи обстреливали аэропланы, но не сбили ни одного. …Пошли смотреть где брошена была бомба. Место нам указали в старинном саду, у самого вокзала, есть деревья пораненные. …Опять в путь. Осталось ехать версты полторы… По обеим сторонам дороги устроены палатки и лазареты, блестят огоньки. …Въехали в лес. Но куда бы не зашёл в лес, так везде солдаты… Вышел на чистую равнину с редкими дубами. Сел под один дуб и мечтал о домашних. В разных направлениях слышны – где песни, а где вечерние молитвы. Этот лес обитаемый солдатами. …Была гроза сильная. Но дождь палатку не промочил. Под дубом улеглись спать. Спать было прохладно».

   «2 июля (суббота)  1916 год. ...В 7 часов прилетели немецкие аэропланы. Наши батареи стреляли, а осколки падали к нам, и один снаряд упал, но не разорвался. Утром рассмотрели следы в дубовом лесу, где были немецкие окопы и блиндажи. Крупный дубняк вырублен у немца на горизонте».

   «6 июля (среда)  1916 год. …После обеда пошли на позицию, собирать алюминиевые головки от разорвавшихся снарядов. Зашли на контрольную к Кузьме Иванову в восемь сот сажен от немецких окопов. Немного посидели и пошли обратно. А дальше не пускает часовой. Только вышли из блиндажа, слышим, летит немецкий снаряд и разорвался в ста пятидесяти шагах вправо от нас. Мы взяли прямое направление. Земля вся изрыта снарядами, все воронки очень большие. В торфяном месте наделаны пруды в сорок и в сорок пять шагов в окружности. Рожь и яровые все изрыты. Есть оставшиеся редкие постройки, но жителей нет никого, всё занято военными и лазаретами. Деревья и сады все изранены снарядами и осколками, а некоторые совсем выброшены. Огромное уничтожение всему».

   10 июля  1916 год Иван Яковлев записал в дневнике : «На фронте спокойно, как перед бурей…». На Юго-Западном направлении наступило временное затишье. По обе стороны линии огня считали потери, спасали раненых, хоронили павших товарищей… В записной книжке Ивана читаем : «…маленький дождик. Идёт полк с музыкой, второй прошёл тоже с музыкой – хоронили офицера 13-го Финляндского стрелкового полка. … Пошли в церковь, вернее, на службу, потому что церкви во всём местечке нет, а устроены походные военные и санитарные в палатках. Служба была торжественная, священник служил торжественно, певчие наши телеграфисты пели прекрасно. Было и коленопреклонение и за упокой воинов. У меня скатились две-три слезинки и было очень горько. Но я постарался овладеть собой…».

   Однако не стоит представлять военные будни Первой мировой как бесконечные атаки и наступления, отступления и новые атаки. В периоды кратковременного затишья в солдатской жизни находилось место и маленьким радостям. Встречи с боевыми друзьями и земляками, служившими невдалеке, нехитрое рукоделие, случайные зрелища, фотосъёмки на память, и даже игры – всё это служило отвлечением и отдыхом для тысяч людей, изнурённых годами переходов и битв. Вот как это иногда бывало :

   «…На обратном пути смотрел аэроплан, который только что прилетел. Вечером после ужина  А. Вересов  рисовал цветные картинки, а остальные смотрели и воображали».

   «…Воскресенье, встали в 9 часов. Дождя не было, но всё мокрое. Чай готов, попили с вареньем и побрились. Уже и обед готов. Пообедали. Чаю напились с вареньем. Я пошёл на бивуак за 1½ версты. Стоит в хуторе сад хороший, вишни масса. Я поел немного, но больше не хочу. Товарищи все рады были, когда меня увидели. Все приглашали чай пить, потому что почти целый месяц не виделись. Но я от всех чаёв отказался, немного побыл и ушёл на своё место, потому что у нас спокойнее. Нёс три хлеба и крупы на одни сутки. Погода хотя нежаркая была, но я вспотел. Куда сила и энергия подевалась ? Удивительно, молодые люди и все жалуются на исход силы, на утомление и седины. Видел я и А.Колодина, так уже он стал совершенно полуседым…».

   «… Играли в «козла» и поскандалили с Никулиным. Сыграли три «козла» и улеглись спать…».

   «…Ходил смотреть как наполняют баулы газами для аэростата. После от скуки начал делать из волос колечки…

   «…После обеда я начал отливать ложки. Семь раз лил, а только три ложки вышло, и то всё неудачно, сырой песок…».

   К слову сказать, ручной труд Иван Яковлев любил очень, и занимался изготовлением всяких затейливых вещей весьма искусно и с большой охотой. В деревне Гоголино и по сию пору существуют изделия сработанные Иваном Степановичем : без единой железной детали деревянный верстак, замечательная по красоте и прочности мебель, а также удивительным образом сохранившаяся конская сбруя, украшенная медными бляшками, цепочками и «сердечками».

   В ночь с 14-го на 15-е июля 1916 года Иван занёс в свой дневник любопытное наблюдение: «…После кофе я пошёл прогуляться с подпрапорщиком Е.Е. Евстигнеевым. Гуляли мы долго. Было уже темно. Случайно увидели необыкновенную звезду на востоке. Начали наблюдать за ней. Вызвали поручика. Все пришли к убеждению, что эта звезда действительно необыкновенная, цвета красного и очень большая, и вдобавок играет во все стороны, а большую часть видно простым глазом, как она поднимается вверх. Полночь…». Что это было: необычайное явление южной природы или какое-то предзнаменование свыше ? Никто и не думал тогда, что уже через несколько месяцев наступит мятежный Февраль, а затем грянет Октябрь, кровавый и беспощадный, чтобы уже над всей Россией взошла звезда – «необыкновенная, цвета красного и очень большая»…

   Но вернёмся к войне. Запись о «небесном чуде» заканчивается так: «…Продолжали наблюдать… В 1 час 30 мин. пошли в помещения. Поручик взял телефон и случайно услышал приказание о наступлении…».

   К середине июля 1916 года действия русских войск на Западном и Северном фронтах закончилось полной неудачей.   В то же время на Юго-Западном направлении определился стратегический успех. Российское командование приняло решение перенести нанесение главного удара на Юго-Западный фронт, войскам которого предстояло брать город Ковель, важный железнодорожный узел. Незадолго до этого Николай II передал Брусилову свой стратегический резерв — Особую армию генерала В. М. Безобразова. 15 июля 1916 года войска Юго-Западного фронта возобновили наступление. Вражеская оборона вновь была прорвана во многих местах, и австро-венгерские части опять начали отступать. Самые ожесточённые бои разгорелись  по линии реки Стоход (северо-западная Украина, Волынская губ). Панораму стоходских сражений Иван Яковлев увидел так :  

  «15 июля (пятница)  1916 год.   …Утром рано разбудили немецкие аэропланы, бросали бомбы в Пожарках. Убили двух казаков и одного казачьего офицера, и одного тяжело ранило, 8 казаков ранило и 19 лошадей, и одного лётчика убили из пулемёта на наших глазах. Он только вылетел и не успел подняться, как налетели немцы и начали осыпать его из пулемёта. Наш аэроплан моментально спустился, а лётчик оказался убитым. Хотя рано, но спать больше уже не пришлось. Разыгрался артиллеристский бой. Мы начали пить чай. За чаем я случайно узнал, что сегодня мой праздник – пятница Ильинская (примечание : Ильинская пятница, последняя пятница перед днём пророка Илии – традиционный праздник деревни Гоголино). После чаю я пошёл к Ивану Петровичу. Пил у него чай и обедал. Он дал мне книжку и подарки на Пасху. Пришёл от него и услышал о новой сводке, только что полученной : взято в плен 800 нижних чинов, 2 генерала. На нашем фронте идёт артиллеристская подготовка для наступления. К вечеру налетели немецкие аэропланы, бросали бомбы и стреляли из пулемётов. Мы прятались за дубы».

   «16 июля (суббота)  1916 год. Ночью было наше наступление. Прошли три линии окопов. Взяли в плен 136 нижних чинов, два пулемёта и одно орудие. К утру отошли к своим окопам. День был спокойный, приводили людей в порядок».

   «17 июля (воскресенье)  1916 год. Ночью немцы отошли на пять вёрст. Наши захватили одного пленного, и заняли третью линию окопов. Идёт артиллеристская перестрелка. С 15 часов я заступил на дежурство. Работы было порядочно. Вышло приказание о перевозке штаба 22 дивизии на другое место. В 21 час я сменился, поужинал и до 23 часов 30 мин. всё время был в аппаратной, пока не сняли станцию. Всё уложили в повозку».

   «18 июля (понедельник)  1916 год. Немец открыл ураганный огонь по нашим разведчикам. …Всё уложили и выехали в 14 часов. Ехали вдоль позиции. В лесу пили чай,  я лазил на сосну смотреть на атаку в 16 часов 10 мин. Но ничего не видно. Одна только пыль и дым. В 17 часов поехали дальше. Минули село Яновку. Всё разбито и сожжено, церковная колокольня сбита. От Яновки пошли по окопам (вероятно, по неприятельским окопам, которые австрийцы оставили отступая). Прошли реку Стоход около 17 час. 45 мин. В окопах ничего нет, всё подобрано, некоторые вещи в крови. Приехали в 71 дивизию, в деревню Корсынь. Деревня вся сожжена. Мы поместились в блиндаже. Я устроил нары и было хорошо. Блиндаж окопный, ротного командира австрийцев».

   «19 июля (вторник)  1916 год. …Были горячие бои».

   «20 июля (среда)  1916 год. …В 16 часов вышло приказание штаба 71 дивизии идти на другое место и нам тоже. Мы выехали в 17 часов. Приехали благополучно. Поставили аппарат в дому в деревне Подлистье. Я остался у аппарата. Только начал писать письмо Наташе, как вдруг затряслось всё здание. Я взглянул в окно и вижу – взрывы неприятельских гранат  и шрапнели. Пустили штук пять и замолчали. Я дописал письмо и вложил карточку, но уже писать  спокойно не мог, потому что всё время бросали гранаты около нашего штаба, а осколки летели на крышу и в окна. Вообще вся ночь прошла под артиллеристским обстрелом. Окна были все закрытыми».

   «21 июля (четверг)  1916 год. Утром тоже немцы пустили несколько снарядов. Ранило двух лошадей и двух нижних чинов. В 9 часов меня сменил Щенников. Я начал рыть блиндаж. До обеда поработал, а после обеда лёг спать в блиндаж. В 16 часов тут же около штаба 71 дивизии ранило 5 телефонистов и  5 лошадей. Загорелся сарай, и 4 лошади сгорели. Ночь проспал в блиндаже. Хотя и плохо было, но не так опасно».

   «25 июля (понедельник) 1916 год. Очень рано летали немецкие аэропланы и нас разбудили взрывы шрапнелей. Осколки падали вблизи нас. После обеда пошёл косить вместо прогулки, и меня сильно вымочило дождём».

   «26 июля (вторник)  1916 год. Разбудили аэропланы и тоже свистки осколков. После чаю я пошёл чистить около палатки. После обеда разыгрался ураганный артиллеристский огонь».

   «27 июля (среда)  1916 год. Были на панихиде умерших от ран троих солдат. Прятались от аэропланов. Наступление не удалось. Ночи тревожные».

   «28 июля (четверг)  1916 год. Мало спал, рано утром разбудили аэропланы. Был на панихиде в перевязочном отряде».

   «31 июля (воскресенье)  1916 год. …в 6 часов выехали вместе с отделением в путь по дороге из деревни Кроватка. И далее на протяжении двух вёрст были подвергнуты пулемётному обстрелу с неприятельских аэропланов. Спасали окопы и попадавшиеся укрытия. Жертв не было. Прошло всё благополучно. На пути по дороге встретил начальника отделения, он приказал встать в кусты под укрытие. Немного отдохнули и пообедали. В 12 часов поехали в Рудна Казинская, где и установили станцию. По дороге в канаве купались и сушили бельё, а то букашек завелось немало. По приезде на место пили чай с молоком. На квартиру стали в пустую хатку».

   «4 августа (четверг)  1916 год. Встали в 9 часов 30 мин. Летали немецкие аэропланы. Их обстреливали ближайшие наши батареи и два пулемёта…».

   «5 августа (пятница)  1916 год. … В 19 часов пошёл ко всенощной. Было хорошо, было миропомазание, это первый раз за всю войну…».

   «6 августа (суббота, Преображение) 1916 год. …Начали летать аэропланы. Погода очень хорошая. Сменился в 9 часов. После чаю пошёл в церковь. Служба хорошая, пели замечательно петровские музыканты (вероятно, военнослужащие Петровского пехотного полка). Раза четыре или пять было горько. Служба кончилась в 13 часов. В 18 ч. 30 мин. потребовали на бивуак для смотра винтовок и масок. Пошли смотреть».

   «12 августа (пятница) 1916 год. …В 11 часов был генерал Безобразов, давал кресты». (Примечание – унтер-офицер Иван Степанович Яковлев был награждён Георгиевским крестом 3-й степени).

   К середине августа 1916 года Брусиловский прорыв фактически завершился. Несмотря на то, что кровопролитные бои на реке Стоход не привели к достижению основной цели – хорошо укреплённый немцами город Ковель так и не был взят, наступление Юго-Западного фронта имело крупное стратегическое значение во всей военной кампании 1916 года и положило начало общему перелому хода первой мировой войны в пользу стран Антанты. В результате Брусиловского прорыва силы австро-венгерской армии были настолько подорваны, что до конца войны она уже не могла вести активные действия. Наступление русских войск под командованием полководца Алексея Алексеевича Брусилова оказало большую помощь союзникам, так как противник, перебросив на Восточный (Русский) фронт значительное количество пехотных и кавалерийских дивизий, был вынужден прекратить наступление против Италии, и ослабить давление на оборону Франции. Под влиянием Брусиловского прорыва Румыния решилась вступить в войну на стороне Антанты.

    Осенью 1916 года, когда продвижение сил  Юго-Западного фронта в общем остановилось и противоборство сторон вновь приобрело позиционный характер, заметки о боевых действиях в дневнике Ивана Яковлева как бы отошли на второй план. Артиллеристская канонада стала фоном в описании быта окопных будней. Заготовка дров, раздача белья и травля вшей, обустройство бань и получение денежного довольствия теперь занимали солдат более всего. Особое внимание уделялось кухне, точнее ухищрениям как-то прокормиться самостоятельно, поскольку и без того небогатый армейский паёк сделался к тому времени совсем скудным.

   Положение с продовольствием было крайне трудным не только на фронте, но и во всей стране, особенно в промышленных районах России. В связи с этим в ноябре 1916 года по предложению министра земледелия А.А.Риттиха была введена принудительная развёрстка хлебных поставок государству по установленным ещё раньше твёрдым ценам, которые были значительно ниже рыночных. По России прокатилась волна крестьянских выступлений. (Здесь справедливости ради надо заметить, что печально известную продразвёрстку изобрели отнюдь не большевики. Практика почти принудительного изъятия продуктовых запасов у сельского населения существовала до них –  ещё в царской России).  Так чем и как перебивалась армия в тяжкое время ? Читаем в дневнике Ивана Яковлева :

   «9 сентября (пятница)  1916 год. …Ходили рыбу ловить. Устали, но ничего не наловили…

   «28 сентября (среда)  1916 год. …Ужин варили с консервами, очень хороший, и чай кипятили в печи».

   «29 сентября (четверг)  1916 год. …В 18 часов 30 мин. я начал варить пшенную кашу. …После обеда и ужина чай пили из верхних корочек от хлеба. Воображали, как кофе. А чаю совсем не было, и взять негде. Вот она жизнь солдата».

 «30 сентября (пятница)  1916 год. …Я варил обед, но хлеба не было. С бивуака не получили, и там нет. Капризов пошёл к полицейской команде стрелять хлеб. Немного принёс, и с этим пообедали…».

   «1 октября (суббота)  1916 год. …Стали чай пить, а хлеба нет. Подстрелили ещё у полиции, и тем были сыты. …Пришёл со смены и ел суп с полицейским хлебом, который дали за 10 кусков сахара…».

   «5 октября (среда)  1916 год. …В 18 ч. 30 мин. Капризов привёз Васильеву две посылки. Вечером пили кофе и ели колбасу. Уткин кашу сварил… мало её ели».  

   «8 октября (суббота)  1916 год. …Пили кофе, но сахару уходит много, пить невыгодно. После кофе лёг спать. Вечером варили гречневую кашу с консервами, удалась хорошо».

   «10 октября (понедельник)  1916 год. …После чаю я начал варить обед. Было готово, а хлеба нет. И не обедали до 17 часов, весь день были голодные…».

   «11 октября (вторник)  1916 год. Встал поздно, в 10 часов. Воды в колодце нет. Утром остались без чаю. Четверо ушли на бивуак за шароварами и рубашками. Я в 11 часов пошёл за водой за две с четвертью версты. Принёс ведро и чайник, ходил целый час. Приготовил чай, выпил кружку…».

   «14 октября (пятница)  1916 год. …Рубил дрова, наготовил много липовых. Вечером варил гречневую кашу, удалась очень хорошая».

   «16 октября (воскресенье)  1916 год. ...Идёт дождь. С горем согрели чай. Я и Уткин пошли за водой за две версты. А наш колодец опять испортился. Принесли воду и начали готовить и начали готовить обед уже в 12 часов…  Был чай и хлеб с маслом».

   А немногим позже случалось и такое: «…На обед был жареный фазан… Вечером ставили сети на зайцев. Утром рано пошёл смотреть сети. Взял одного зайца, принёс живого, резал шилом в сердце и шкуру снимал, варил Капризов. Суп был прекрасный. …Ходили на рынок, заячью шкурку продал за 35 копеек. Купил табаку и купил брынзы».

   Изнурённые войной, измученные лишеньями и болезнями солдаты с тоскою вспоминали о доме. Потому на фронте  случайные встречи с земляками, пусть даже с людьми прежде незнакомыми, были для них значительными, они напоминали им о родине – оставленной деревне или слободке, далёкой станице или маленьком городке. Случалось и Ивану видеться с тверичами :

   «30 июля (суббота)  1916 год. …наша станция попала в деревню Ставки, в штаб 22 дивизии. Прибыли на место в 15 часов. Линия наведена. Мы включили телефон... Случайно разговорились с телефонистом гвардейского стрелкового полка и он оказался ближний землячок из деревни Михалёво Михайловской волости. Это второй землячок за всю кампанию».

   «1 августа (понедельник)  1916 год. …На фронте спокойно… В 8 часов говорил по телефону с земляком из деревни Залучье Феоктистовым. Обещался ко мне придти, но не пришёл».

   «28 октября (пятница)  1916 год. Писал письмо тяте, поздравлял с праздником. В 9 часов сменился и после чаю пошёл в 78 Навагинский полк к землячку. Нашёл его в 1-ой роте Филиппа Ивановича сидящим на земляных нарах. Он меня сначала не узнал. Сошлись, а говорить нечего, потому что оба дома давно не были…».

   «Дома давно не были…» – это то, чем жили солдаты, когда пушки на время смолкали. Это даже не мысль. Это тяга и зов. Неизбывную грусть унимали отчасти лишь вести из отчего края.

   Письма, письма, письма… Иван писал много писем, почти каждый день : жене, тяте, дальним и близким родственникам, друзьям, оставшимся в тылу (Василию Смоленскому во Мсту и другим), и ближайшим землякам, сражавшимся в действующей армии на разных фронтах (больше всего Александру Куветкину, уроженцу деревни Гоголино, также участнику Первой мировой войны).  Он часто получал ответы из дома. Но даже десятки и сотни писем не могли дать солдату покоя.  «Проснулся рано, долго не спал в думах про домашних…» – отнюдь не редкая запись Ивана.    

   Как там дома ? Чем живёт оставшаяся за спиной Россия ? Последний вопрос заставлял солдат задумываться всё чаще.                  6 ноября 1916 года Иван Яковлев сделал в своём дневнике такую запись : « …У нас ночевали два артиллериста. Они ехали из запаса 92-го года, из города Харькова. Очень благодарили за ночлег и кое-что порассказали про тыл России. В общем получается печальная картина».

   В середине-конце октября 1916-го года бастовали все заводы Петрограда. Горожане, доведенные до отчаяния нуждой и нехваткой продовольствия, выражали своё недовольство. Требования немедленного прекращения войны раздавались всё чаще. Грезили о мире и солдаты столичного гарнизона. В Петрограде в бесконечных очередях распространялись слухи один нелепее другого, вплоть до того, что император будто бы в Царском Селе установил аппарат и по прямому проводу общается с кайзером Вильгельмом. Не где-нибудь в печати, а с думской трибуны из уст лидера партии народной свободы Милюкова прозвучало слово «измена».

   Послы Великобритании и Франции, нарушая предписанную дипломатам сдержанность, запросили аудиенции у Николая II. Император принял их сдержанно и отчуждённо. Английский посол Бьюкенен неосторожно посоветовал ему вернуть доверие народа. Царь холодно ответил, что это народу надлежит вернуть себе доверие монарха. И Николай II и его августейшая супруга Александра Фёдоровна стояли за войну до победного конца.

   Вскоре назначение А.Д.Протопопова, явного авантюриста, но ловкого и обходительного царедворца, министром внутренних дел привело к новому конфликту власти с Государственной думой. Открытие 1 ноября 1916 года её очередной сессии прошло под знаком настоящего взрыва возмущения депутатов «тёмными силами», свившими гнездо при царском дворе и якобы готовыми «продать» Россию Германии. Депутат А.Керенский, выступая против правительства с думской трибуны, прямо бросил в лицо царским министрам : «Братоубийцы ! Трусы ! Предатели !». Кульминацией заседания стала яркая, хотя и во многом демагогическая речь Милюкова, сказавшего, что с существующим правительством Россия никогда не добьётся победы. Государственный строй России был поколеблен в очередной раз и действительно трещал по швам. Наиболее резкие речи думских ораторов, произнесённые 1 ноября, были запрещены к печати. При этом новым моментом в работе Думы было теперь то, что в критике правительства с либералами теперь сомкнулись и крайне правые, решившие, что процесс распада власти подошёл к последней черте и нужно спасать Россию. Так, например, один из лидеров Союза русского народа монархист В.Д.Пуришкевич, выступая 6 ноября 1916 года в Таврическом дворце, призвал царя наконец избавиться от Распутина  и распутинцев, губящих страну. Это был буквально крик души убеждённого приверженца русского самодержавия, отчётливо сознававшего, что монархия идёт ко дну. Подобных настроений держался едва ли не весь высший политический свет России. И хотя невдолге Григорий Распутин был убит, это всё же не дало желаемых результатов : политический курс правительства остался без изменений. Страна продолжала сползать к катастрофе.

  Одновременно вызревали и планы более значительного государственного военного переворота в целях замены     Николая II наследником Алексеем при регентстве брата царя Михаила. Но дальше разговоров и консультаций дело не пошло.

   Известия о политических и хозяйственных нестроениях в «глубокой» России доходили, конечно, и до фронта – в виде слухов и толков. Иногда в окопы попадали запрещённые листовки и газеты. Но действующая армия пока сохраняла выжидательное спокойствие – настороженно и чутко. Подобно дремлющему былинному богатырю, ожидающему рокового часа, она никак ещё не проявляла свою волю в решении вопросов, раздирающих русское общество. Столичная теоретики, тыловые «герои» думских трибунных баталий, политиканствующая интеллигенция и партийные крикуны всех мастей – они не знали тогда, какую слепую и могучую силу пробуждали, какую беду кликали на свои высоколобые головы.

   А пока что русская армия, черпая терпение Бог весть откуда, продолжала оставаться на линии огня. Во время затишья, в часы отдыха солдаты предавались занятиям куда более простым и прозаичным, нежели парламентские споры и прения.      Унтер-офицер Иван Яковлев, находившийся в конце 1916 года в расположении частей Юго-Западного фронта, делал крестики и подвески – «Вера, Надежда, Любовь», скоблил пружинки и мастерил оградку для иконы, изобретал пружинку к зажигательнице, вырезал свисток, так, что к вечеру «набивал себе мозоли у большого пальца на правой руке, провёртывая дырочки». А однажды он записал в дневнике между прочим, что пил чай из медной кружки, «которая была раньше приготовлена из снаряда». Но примечательно : снаряд, переделанный в бытовую посуду – чем не символ давно ожидаемого мира ?

   29 ноября 1916 года правительство Германии предложило странам Антанты начать мирные переговоры без всяких предварительных условий. При этом германское «мирное» предложение было рассчитано на раскол в лагере противника и на опору на те слои в странах Антанты, которые склонны были добиться мира с Германией без «сокрушительного удара» по ней силой оружия.

Похороны полковника Позняка, командира батальона И.Яковлева. 8 ноября 1916 год.
На оборотной стороне надпись:
Отпевание тела в деревне Литвы нижними чинами 20-го кабельного отделения командира 1-го саперного батальона полковника Поздняка,
убитого на позиции тяжелым снарядом в своем блиндаже. 8/XI 1916 года

   Неискушенные в тонкостях политических игр солдаты всех воюющих сторон поняли эти публичные заявления о мире в самом прямом смысле и приняли их с воодушевлением. Иван Яковлев записал, очевидно, не без радости:

   «4 декабря (воскресенье)1916 год. Вчера услышали телеграмму с предложением о мирных переговорах. Вечером снялись четверо в честь мирных переговоров».

  Страны Антанты фактически отказались участвовать в мирных переговорах, и приступили к выработке стратегии совместных военных действий. В ноябре 1916 года на международной конференции стран Антанты в Шантийи были разработаны основные положения плана компании 1917 года. Принятый на конференции план был заранее составлен в штабах союзнических армий и сводился в основном к борьбе на истощение, причём роль главного поставщика «пушечного мяса» отводилась России. Представитель России Н.Н.Дессино докладывал в Ставку: «Моё впечатление такое, что англичане и французы ведут свою отдельную линию, направленную на оборону своих государств с наименьшей потерей, стараясь всё остальное свалить на наши плечи и считая, что наши войска могут драться даже без всего необходимого. Они для нас не жертвуют ничем, а для себя требуют наших жертв и при том считают себя хозяевами положения».

   Итак, война продолжалась. Она врывалась в череду пропахших пороховой гарью тревожных будней нашего героя, чтобы запечатлеться в его памяти и остаться короткими строчками на пожелтелых страницах его дневника :

   «…После чаю пошёл на дежурство, работы было очень много.      В 13 ч. 40 мин. противник нас начал обстреливать, деревня Квасовицы. А в 15 часов обстреливал наш штаб 20-ой дивизии. Дежурить было очень опасно, рвались гранаты и шрапнель около штаба. Только хата дрожала, но людей Бог спас. А ранило одну лошадь и нашу линию оборвало. В 16 часов мы сняли станцию в Квасовицах и поехали в лес на высоту 123, тоже со штабом 20-ой дивизии. Ехали по дороге, а аэропланы обстреливали нас из пулемётов. И только выехали из Квасовицы, как немец бросил две бомбы в старое место, где был штаб. Но там уже никого не было…».

   К концу 1916 года к разгрому была близка Румынская армия. Русской армии пришлось брать на себя новый фронт. Одноколейная железная дорога, связывавшая Унгены с румынскими Яссами, не успевала пропускать воинские эшелоны. Многие полки высаживались в чистом поле и маршем по снегу и грязи шли навстречу неприятелю.  Созданная в сентябре 1916 года русско-румынская армия повела тяжёлые бои в Добрудже, отступая шаг за шагом к устью Дуная (Добруджа – историческая область в Европе, между нижним течением Дуная и побережьем Черного моря; Северная Добруджа входит в состав Румынии, Южная — Болгарии).         В результате четырёхмесячных боёв почти вся Румыния была занята войсками Германии и Австро-Венгрии. В их руки попал значительный источник продовольствия, сырья и нефти. Новый фронт на востоке, получивший название Румынского, установился несколько западнее российской государственной границы. Вступление румын в войну на стороне Антанты дорого обошлось России. Ставка Верховного главнокомандующего была вынуждена отправить уже в скором времени на Румынский фронт несколько десятков пехотных и кавалеристских дивизий. Восточный фронт удлинился к югу сразу на 500 километров. 

   Ещё в конце ноября Иван Яковлев записал в дневнике :

   «25 ноября (пятница) 1916 год. … Услышали о передвижении нашего корпуса. Куда, ещё не известно. Говорили, что в Румынию, под Бухарест».

   А месяц спустя его корпус в составе соединения русских войск выступил в поход :

   «24 декабря (суббота) 1916 год. С 4 часов выстроили всё отделение, и до 8 часов стояли на улице. А в 8 часов вышли в полном походном снаряжении. Дорогой от заставы пели песни. Но было очень скользко, и песни не выходили…».

   Теперь путь Ивана лежал в Бессарабию – в прифронтовую полосу Румынского театра военных действий. (Бессарабия – историческая область между реками  Днестр и Прут; ныне основная часть территории Молдавии и южная часть Одесской области).

   Приближаясь к новогодней календарной черте, страны Антанты подводили итоги. Компания 1916 года показала, что государства Антанты способны в определённой мере согласовывать свои действия, приходить на помощь друг другу. Однако совместное стратегическое планирование оставляло желать лучшего. Так, коалиционная стратегия не смогла помешать разгрому Румынии. Наличие противоречий в Антанте явилось одной из основных причин невыполнения плана компании 1916 года по разгрому Центрального блока. Это был год перелома, подорвавший в корне военную мощь Центральных держав и, наоборот, доведшим силы Антанты до наивысшего развития. Это был год, определивший победу Антанты в будущем. Однако России, понесшей самые большие потери в Первой мировой войне, не суждено было вкусить плодов успеха и удостоиться даже малой награды за жертву. На пороге нового года страну сотрясали не столько фронтовые громы, сколько удары расходящихся во все края бурных волн, возмущаемых в тылу участниками верхушечной политической буффонады.

   «После обеда поехали на бивуак, где был вечер. Клоуны говорили резко…»  – сделал в дневнике заметку Иван Яковлев   27 декабря. Прежде чем перевернуть последнюю страницу с датой «1916» он записал:

   «31 декабря (суббота). Вечером я был на молебне. Встреча нового 1917 года. НОВЫЙ ГОД.

   Уходил за исторический горизонт год 1916-й. Вместе с ним уходила старая Россия – патриархальная тысячелетняя Русь.    То был последний её год.

   Какой была она, эта Святая Русь ? Какую надежду завещала она своим потомкам ? Иные скажут потом, что она была всякой: и славной, и позорной, другие не без насмешки заметят, что она была не такой уж и святой… Но нет, Русь не была «всякой» ! Подобно легендарному Китежу она в непорочной своей чистоте ушла под воды какого-то загадочного озера, оставив на поверхности в виде мутной пены то самое «всякое»: политических клоунов и демагогов, ряженых лжепророков и мнимых вероучителей, «великих» реформаторов-хребтоломов и окаянных зачинщиков братоубийственных смут, лихоимцев и разорителей, коронованных самозванцев и сановных иуд – всю ту нерусь, которая никогда и не принадлежала России по существу, но лишь позорила и терзала её беспощадно. Под колокольный звон и молитвенное пение Русь ушла в глубины исторического Светлояра, прославленная своими героями и великими государственными мужами, омытая слезами и кровью своих мучеников, озаренная сонмом святых, взлелеянная заботами многих поколений безвестных тружеников. Святая Русь ушла, оставив своим потомкам надежду, что, быть может, вернётся в другие, какие-то более славные времена…

Далее читайте:

Первая мировая война (хронологическая таблица).

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС