Сергей Семанов. Генерал Брусилов
       > ПОРТАЛ ХРОНОС > БИБЛИОТЕКА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ Б >

ссылка на XPOHOC

Сергей Семанов. Генерал Брусилов

1853-1926

БИБЛИОТЕКА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ


ХРОНИКА ВОЙНЫ
УЧАСТНИКИ ВОЙНЫ
БИБЛИОТЕКА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

Родственные проекты:
ПОРТАЛ XPOHOC
ФОРУМ
ЛЮДИ И СОБЫТИЯ:
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ОТ НИКОЛАЯ ДО НИКОЛАЯ
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
◆ ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
РЕПРЕССИРОВАННОЕ ПОКОЛЕНИЕ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
Народ на земле

Сергей Семанов

Генерал Брусилов

Документальное повествование

[Первая война двадцатичетырехлетнего поручика]

Первой войной для него, двадцатичетырехлетнего поручика 15-го Тверского драгунского полка, стала русско-турецкая война 1877—1878 годов...

В прошлые времена, а прошлым для нас стал уже девятнадцатый век, да и начало нынешнего, принято было считать, что каждый офицер должен пережить самое малое две войны — одну в юности, другую в пожилом возрасте. Вряд ли эта арифметическая примета всегда справедлива, но примета была. Во всяком случае, Алексей Алексеевич Брусилов такие две войны пережил.

...То была десятая по счету русско-турецкая война. Сперва Россия оборонялась от страшной угрозы турецкого на

[29]

шествия и набегов турецкого вассала — крымского хана, потом освобождала захваченные земли, помогала родственным по крови и вере порабощенным славянским народам. Современная Турция — сравнительно небольшое государство, но столетие назад Османская империя простиралась от Ливийской пустыни до Персидского залива, включая в себя нынешние Болгарию, Румынию, часть Югославии и Греции, Сирию, Палестину, Иорданию, Ирак, часть Аравии. В ходе кровавых войн сравнительно малочисленная группа турецкой феодальной знати получала власть над миллионами арабов, курдов, армян, греков и славян. Разноязыкая и разноликая империя эта держалась исключительно грубой силой.

Хозяйство цветущих некогда стран пришло в расстройство, их культура, искусство пребывали в состоянии глубочайшего упадка. Как и все завоеватели-грабители, османские захватчики ничего не принесли другим народам: ни новых методов земледелия или хозяйствования, ни более совершенной техники, ни более высокой культуры. Поработителям был к тому же присущ свирепый мусульманский фанатизм. Естественно, что народы иных вероисповеданий испытывали особый гнет. Фридрих Энгельс справедливо отмечал в свое время, что «славяне в Турции особенно сильно страдают от гнета военных оккупантов-мусульман, которых они должны "содержать» *. Это совершенно верная оценка, особенно если прибавить к славянам многочисленное армянское население, проживавшее тогда в восточных районах Османской империи. Армянский народ, основная часть которого тогда проживала там, находился в особо тяжелом положении.

Покоренное население не раз поднимало восстания, но силы были не равные. Естественно, что славянские народы Балканского полуострова и армяне Малой Азии единственную свою надежду на вызволение возлагали на Россию. Османские феодалы не только грабили и унижали их, они стремились к большему — уничтожить культуру, родной язык, народные традиции и обычаи, веру отцов, то есть, по существу, уничтожить сами народы. А именно в России были близкие славянским народам язык и культура, греки и армяне исповедовали ту же веру, что и русские, часть Армении уже давно добровольно присоединилась к России, и жители ее не ведали рабского унижения, притеснения веры и подавления национальной культуры.

_______

 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 35.

[30]

К середине XIX века были освобождены от ига османских феодалов обширные области Южной Украины, Северный Кавказ, Кубань, Закавказье, Бессарабия. В общем, эти войны со стороны России носили справедливый характер: каковы бы ни были в том или ином конкретном случае замыслы и намерения царизма, объективно удары по хищнической Османской империи помогали освобождению многочисленных угнетенных ею народов. Вот почему — и справедливо — эти угнетенные народы видели в русском воине своего грядущего освободителя и мстителя за вековые унижения и страдания; в равной мере подобные чувства испытывали славяне, греки и армяне.

Та русско-турецкая война, в которой участвовал Брусилов, получила название освободительной. В целом это верно. Безотносительно к намерениям и планам правящих кругов народные массы России выражали свои чувства ясно и определенно, а именно это в конечном счете и имело главное значение. Одна из русских газет писала в ту пору: «Со всех концов России получают заявления, что наиболее щедр к пожертвованиям простой, бедный, неимущий класс людей. Рабочие на фабриках и заводах работают по праздникам и весь свой заработок отдают в пользу славян». Речь шла о сборах в пользу восставших сербов, черногорцев и болгар. И таких известий было множество: по свойствам души своей народ наш всегда готов помочь обиженному, обездоленному.

Царское правительство колебалось, оно шло на войну неохотно. Царь Александр II и его наиболее влиятельные министры Горчаков и Милютин опасались вступать в столкновение с Турцией: за ней стояла Англия. Однако в России среди правящего сословия имелось немало сторонников решительных действий. Под их давлением царское правительство в конце концов выступило в защиту славян: множество русских изъявляло желание добровольно отправиться на Балканы и вступить в ряды славянских повстанцев. Среди них были люди самых различных социальных слоев и самых разных, резко противоположных убеждений.

Царизм выступил в защиту славян лишь тогда, когда все средства решения спора на Балканах дипломатическим путем были отвергнуты турками. Причина этого вызывающего поведения султана легко объяснима и не являлась тайной и для современников: интриги английской буржуазии, давнего врага России. Корыстные и циничные цели британской политики точно выразил один из тогдашних турецких дипломатов: в Лондоне всеми силами искали «спо-

[31]

соб развязать войну между Россией и Турцией, чтобы по окончании ее России, одержавшей победу, но измотавшейся, потребовался бы целый ряд лет, чтобы оправиться и снова взяться за распространение своего влияния в Азии».

Военная гроза надвигалась. Как и многие другие молодые офицеры, Брусилов мало интересовался политикой да и плохо разбирался в ней. Служил он в то время на Кавказе, в пограничном округе, и по ту сторону границы — Турция. Тревожные сообщения сами стучались в дверь. Весной и летом 1876 года, как обычно, к вечеру офицеры уезжали из лагерей в город. Читали местные тифлисскио газеты, обсуждали новости. Новости эти, как правило, были не такие уж свежие, Петербург далеко. Но тревога нарастала с каждым прочитанным номером газеты.

Турки свирепо подавили волнения в Болгарии и других славянских землях. В печати сообщались ужасающие подробности расправ с пленными и мирным населением. Началась война между Османской империей и крошечной Сербией. Силы были слишком неравны, исход борьбы не трудно предугадать.

...Группа офицеров-драгун сидела в уютном тифлисском духане. Веранда была сплошь увита виноградной лозой, с гор тянуло прохладой. Стол, как положено, уставлен бутылками, но лица обедавших не выражали обычного оживления. У них в руках были газеты.

— Да, господа, сербам не выдержать, это ясно.

— Придется нам опять прийти им на помощь. Помню, полковник рассказывал, как это было в прошлый раз.

— Смотри, у тебя в эскадроне кони не перекованы, а там дороги худые.

— Ничего, господа, повоюем. Предлагаю тост за славную российскую армию!..

Знойное кавказское лето было в разгаре, оперетта все так же гремела, а ресторан гостиницы «Европа» все так же гостеприимно принимал по вечерам господ офицеров.

И вот однажды произошло то, что должно было случиться: 2 сентября командир полка получил телеграмму из Тифлиса, от начальника штаба Кавказского военного округа: полку надлежало немедленно выступить в Александропольский лагерь на русско-турецкой границе. Подъем был общий. Даже много лет спустя Брусилов вспоминал об этом с большим оживлением:

— Трудно описать восторг, охвативший весь полк по получении этого известия. Радовались предстоящей новой п незнакомой большинству боевой деятельности, ра-

[32]

довались неожиданному перерыву в однообразных ежедневных занятиях по расписанию. Радовались, наконец, предстоящему, хотя и мирному, походу, который заменит собою скучную до приторности штаб-квартирную, казарменную жизнь.

В ту пору даже по военной тревоге сборы были не спешные: пока уложили на подводы полковое имущество, собрались, срочно перековали коней, перебрали амуницию. Хлопоты, хлопоты, хлопоты...

Адъютант полка Брусилов испытывал особенно много этих самых хлопот, ибо ему надлежало отвечать за все штабные и хозяйственные дела полка. Следовало подготовить к походу четыре эскадрона, то есть без малого пять сотен всадников, нестроевую, то есть обслуживающую, роту (двести с лишним человек), полковой обоз, штаб и многое другое, что не числится в штатном расписании, но составляет непременную принадлежность армейской жизни. Скажем, полковые любимцы — не очень-то породистые Полкан и Балкан — как с ними быть? Ведь не бросать же их... Однако собрались, хлопоты были закончены. 6 сентября поутру весь полк по стародавнему обычаю отслужил молебен и двинулся по узкой извилистой дороге на Тифлис, а там — к границе.

У России были основания увеличивать свои силы па закавказских рубежах. Попытка петербургских дипломатов в сентябре 1876 года договориться с другими великими державами, чтобы без войны заставить султана предоставить автономию славянским народам, не удалась. Более того, 17 октября сербские войска были разбиты превосходящей по численности турецкой армией. Над сербским народом нависла угроза страшного поголовного истребления.

Правительство Турции, опираясь на поддержку Англии, отказывалось от всяких переговоров с Россией, явно предпочитая войну. Зверства янычар на Балканах продолжались, и это делало бесполезным дипломатические переговоры. Не помогла и мобилизация, объявленная как средство давления на Константинополь (малой частью этих мер и стал перевод тверских драгун на границу). В марте 1877 года русские дипломаты объехали Берлин, Лондон, Париж и Вену — и снова тщетно. Петербургское правительство находилось перед выбором: или война, или полная потеря влияния России на Балканах и на всем Ближнем Востоке. 12 апреля Россия объявила Турции войну.

Позже Брусилов в своих воспоминаниях скажет, что

[33]

офицеры его полка «пламенно желали» предстоящей войны, «в особенности нетерпеливо рвались в бой молодые офицеры, наслушавшиеся вдоволь боевых воспоминаний от своих старших товарищей, участвовавших в турецкой войне 1853—1856 гг. и кавказских экспедициях». Какова причина этого воодушевления? Брусилов прямо и откровенно рассказывал, что для большинства его товарищей-офицеров привлекательна «была именно самая война, во время которой жизнь течет беззаботно, широко и живо, денежное содержание увеличивается, а вдобавок дают и награды...» Таково было, так сказать, понимание войны офицерами тогдашней русской армии. А как же солдаты?

— Что же касается низших чинов, — продолжал позже вспоминать Брусилов, — то, думаю, не ошибусь, если скажу, что более всего радовались они выходу из опостылевших казарм, где все нужно делать по команде; при походной же жизни у каждого — большой простор. Никто не задавался вопросами: зачем нужна война, за что будем драться и т. д. Считали, что дело царево — решать, а наше — лишь исполнять. Насколько я знаю, такие на-строения и мнения господствовали во всех полках Кавказской армии.

Брусиловская оценка в равной степени и справедлива, ибо подобная ограниченность понимания была свойственна не только Кавказской армии, и самокритична — молодой поручик Алексей Брусилов тоже не слишком-то глубоко понимал тогда смысл происходивших событий, да и не стремился вникать в них: дело драгун рубить врагов, а что там, как там — не нашего ума дело... До бога высоко, до царя далеко. Пики к бою, шашки наголо, вперед марш- марш, «Ура!»...

В наше время кажется немыслимым, чтобы солдаты пли тем паче офицеры не понимали бы, ради чего им предстоит сражаться, проливать чужую и свою кровь. Меж тем в старой России было именно так. Никто из вышестоящих начальников не попытался даже объяснить поручику Брусилову и его товарищам, а тем более солдатам — «низшим чинам» по пренебрежительному наименованию тех лет, почему началась война с Оттоманской империей, какие цели стоят перед русской армией, перед родиной в целом. Даже для офицерского корпуса необходимость хоть какого-то политического осмысления происходящего не считалась обязательной.

В старой русской армии идейная подготовка личного офицерского состава строилась на самом простом принци-

[34]

пе: верность престолу н отечеству, а все прочее — от лукавого. Причем «престол» тут намеренно был поставлен впереди «отечества»: вся нехитрая «политическая работа», которая хоть как-то проводилась в старой русской армии, именно так и строилась. Младший современник Брусилова и его полный тезка, тоже офицер, граф Алексей Алексеевич Игнатьев в своей известной книге «Пятьдесят лет в строю», касаясь данной темы, писал, что в офицерах стремились воспитать прежде всего верность царствующей династии, а не долг перед родиной.

Тут надо пояснить: речь идет не о русских солдатах — выходцах прежде всего из крестьян. Они несли с собой глубинные чувства патриотизма, любви к отечеству, самопожертвенность и природную ненависть к чужеземным захватчикам. Это вот народное чувство патриотизма и являлось характернейшей чертой русской армии, отличавшей ее от многих других феодальных и буржуазных войск. Лучшая часть офицерства также проникалась идеей народного патриотизма и служения Родине. Но официальная идеология в царской армии имела ко всему этому слабое отношение.

[35]

< Назад

Вернуться к оглавлению

Вперёд >


Далее читайте:

Брусилов Алексей Алексеевич (1853-1926), военный деятель царской и Красной армий.

 

 

 

 

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА




Яндекс.Метрика

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС